«Манас» Орозбакова (Кыргызстан)
На фотографиях представлена рукопись под номером 208 (ранее 1794), хранящаяся в Рукописном фонде Национальной академии наук Кыргызской Республики. Примечательна не только культурная, этнографическая и литературная ценность текста, но и тот факт, что рукопись была создана как продукт различных, казалось бы, конкурирующих традиций, встретившихся в определенный исторический момент. Она находится на стыке устной и письменной культуры, местных традиций и реформаторских движений, а также свидетельствует о взаимоотношениях между советскими амбициями и зарождавшимися «национальными» культурами.
Представленные на фотографии страницы являются частью первого «полного», созданного в 1922-1926 годах, варианта эпоса «Манас», в котором повествуется о жизни одноименного героя. Метрические строфы сложил Сагымбай Орозбаков (1867-1930), знаменитый жомокчу (бард) рубежа XIX-XX веков. Текст является плодом устной культуры, кыргызской традиции стихотворных повествований, в которую был погружен Орозбаков. Орозбакова можно считать представителем досоветской культуры. Он был обучен в традиционной манере, учась у уважаемого предшественника (Тыныбека Жапый уулу), и имел репутацию талантливого исполнителя. Сейсмические социальные изменения после восстания 1916 года в Центральной Азии (Уркун), от которого он бежал в Синьцзян, и русской революции привели к тому, что он остался без средств к существованию. Предполагалось, что издание первой линейной биографии Манаса обеспечит ему источник дохода и дополнительно восстановит его репутацию.
Арабская вязь, которой этот устный текст был записан – вероятно, это сделал Ибираим Абдирахманов (1888-1967), кыргызский школьный учитель, получивший джадидское образование, – свидетельствует о другом социальном элементе, присутствовавшем в момент создания текста: досоветском литературном классе. Под руководством другого школьного учителя, получившего образование в рефоматоском духе джадидского движения, башкирского фольклориста Каюма Мифтахова (1882-1948/1949), велась работа по сбору, сопоставлению и каталогизации культурных материалов на кыргызском языке. Пантюркское, панисламское движение джадидов запечатлело на бумаге народные тексты и распространяло их в печатном виде в образовательных целях и для проведения социальных реформ. Эта культурная среда, по-видимому, обеспечила новую основу для работы с таким материалом, как "Манас", и текст Орозбакова, возможно, даже адаптирован к этому мировоззрению. Текст, представляющий не отдельные эпизоды, а всю биографию героя от рождения до смерти, назван тарых (история), в отличие от ранее собранных кыргызами версий «Манаса» под названием кисса (рассказ). Национальность героя изменена с ногайской на кыргызскую, появились элементы пантюркизма и панисламизма.
Скорректировать материал мог сам Орозбаков, поскольку для устных исполнителей было привычным делом менять тексты в угоду своим покровителям, обеспечивавшим их финансово. Записать от руки арабской вязью столь масштабное произведение было трудоемкой задачей, для которой потребовалось длительное сотрудничество устной и письменной традиции, исполнителя и писца.
Сама рукопись представляет собой несколько школьных тетрадей (22,5 см х 17,9 см) со снятыми обложками (их следы видны на скрепках); их склеили и переплели под картонной обложкой, цветочный орнамент которой сегодня почти стерся. Как видно на фотографии, на одной из этих тетрадей, не столь выцветшей, как остальные, в верхнем углу вытеснены характерные для CCCP серп и молот. Памятник кыргызской культуры был записан арабской вязью (иногда перпендикулярно разлиновке) в советской школьной тетради: это напоминает о сложных отношениях между различными идеологиями и мировоззрениями, а также о роли Советского Союза в создании, сохранении, записи, переработке и восприятии местных культур и традиций. Версия Орозбакова подвергалась идеологической критике и, впоследствии, не получили должной официальной финансовой поддержки. Текст ругали за религиозные и националистические черты (он казался устаревшим пережитком феодализма), и он в тот период пострадал даже физически. По-видимому, какие-то части записи были утеряны, когда работавшие с ней интеллектуалы оказались жертвами чисток. Данная рукопись хранилась вместе с другими фольклорными материалами в Киргизском научно-исследовательском институте культурного строительства (позднее преобразованном в Научно-исследовательский институт кыргызского языка и письменности, а еще позднее рукопись оказалась в архиве Национальной академии наук). Хотя текст представлен как полевые расшифровки, чистота изложения и видимые обрывы – очевидно, переписчик удалял проблемные элементы и «кыргызофицировал» язык – позволяют предположить, что это более поздняя копия, отвечавшая актуальной советской идеологии.
История хранения этой рукописи в архиве показывает, как менялись значения, приписываемые «Манасу». В первых каталогах «Манас» фигурировал отдельно от других эпосов, и впоследствии фольклористы создали отдельное направление – манасологию. Работа, проводившаяся с материалом, также отражала актуальные проблемы (например, транслитерация в латиницу, а затем в кириллицу) и влияние технологий (использование пишущей машинки, увеличение количества звукозаписей). Сначала этот текст рассматривали как источник для лингвистических и культурных исследований, а затем как литературный памятник (хотя он зачастую и противоречил живой устной традиции). Транскрипции могли собирать и анализировать, искажать, переделывать (и игнорировать) с какой-то, якобы более важной, чем сам текст, целью. Тернистый путь «Манаса» к публикации, также отражавший политику той поры, иллюстрирует становление кыргызской национальной идентичности, иногда в согласии с советскими идеями, иногда вопреки им. (Вариант предшественника Орозбакова, Тыныбека, собранный около 1900 года, был напечатан сначала в Москве в 1925 году, вскоре после создания Советской Киргизии, а затем переиздан среднеазиатскими эмигрантами в нацистском Берлине в 1943 году). Из-за чисток в среде академической интеллигенции менялось отношении к материалу, а также возникали задержки в работе. В послесталинскую эпоху национальные эпосы подвергались нападкам, вызывавшим яростную защиту «Манаса». В итоге, во многом благодаря казахскому академику Мухтару Ауэзову, был достигнут компромисс: было сделано «скорректированное» издание, которое годилось для исследований и при этом соответствовало актуальным идеологическим установкам. Обращать особое внимание на вклад отдельных исполнителей, например, Орозбакова, стали уже позже, и снова появились идеологические претензии (и финансовые ограничения из-за объема материала). После распада Советского Союза «Манас» стали использовать для государственного строительства, а заявление Китая о том, что он является хранителем эпоса «Манас», поддержанное ЮНЕСКО, пробудило еще больший интерес к нему и стремление публиковать его в контексте споров о собственности и наследии. Для сохранности рукописи с ней следует «обращаться с осторожностью». Однако это можно сказать не только о физической сохранности. Документ MS 208 был частично оцифрован и стал доступен в интернете, что обусловлено тем сложным контекстом, в котором «Манас» был создан, многократно осмыслен и функционирует по сей день.
Джеймс Пламтри (PhD CEU) доцент Американского университета в Центральной Азии.
Дополнительная литература:
MS 208 хранится в архиве Национальной академии наук Кыргызской Республики и частично доступен онлайн. «Скорректированное» издание вышло в «Кыргызмамбасе» (1958-60). Версия Орозбакова была напечатана издательствами «Киргизстан басмасы» (1978-82), «Кыргызстан» (позже «Шам») (1995-2014) и Khan-Teŋir (2010). Сборники научных трудов по эпосу: Фоменко, ред. Манас героический эпос киргизского народа (Фрунзе: Илим, 1968) и Алиев, ред. Энциклопедический феномен эпоса «Манас» (Бишкек: Главная редакция Кыргызской Энциклопедии / Научно-пропагандистский деловой проект «Мурас», 1995); D. Prior, Patron, Party, Patrimony: Notes on the cultural history of the Kirghiz epic tradition (Bloomington, Indiana: Indiana University Research Institute for Inner Asia Studies, 2000), S. Jacquesson, ‘On Folklore Archives and Heritage Claims: the Manas Epic in Kyrgyzstan’ (2021), и J. Plumtree ‘A Telling Tradition: Preliminary Comments on the Epic of Manas, 1856–2018’, in Medieval Stories and Storytelling: Multimedia and Multi-Temporal Perspectives, ed. S. Thomson, pp. 239-301 (Turnhout: Brepols, 2021).